|
Учение св. Марка Эфесского о состоянии души после смерти
(Текст дается
по русскому переводу в книге архимандрита Амвросия
(Погодина). "Св. Марк Эфесский и Флорентийский Собор",
Джорданвилль, 1963 г., стр. 58-73. Примечания добавлены
автором книги.)
Многие, даже
сами православные христиане часто не понимают
по-настоящему православное учение о состоянии душ после
смерти, а сравнительно недавнего происхождения латинское
учение о "чистилище" привело к еще большей путанице в
умах людей. Само православное учение ни в коей мере не
является двусмысленным или неточным. Пожалуй, самое
ясное изложение его можно найти в писаниях св. Марка
Эфесского на Флорентийском Соборе 1436 г., составленных
именно с целью дать ответ на латинское учение о
"чистилище". Для нас эти описания особенно ценны потому,
что, исходя непосредственно от последнего из
византийских Отцов, писавших еще до наших времен с их
богословской путаницей, они и указывают на источники
православного учения, и учат нас, как подходить к этим
источникам и понимать их. К таким источникам относятся
Писание, святоотеческие слова, церковные службы, жития
святых, а также некоторые откровения и видения загробной
жизни, подобные тем, что описываются в IV книге "Собеседований"
св. Григория Великого. Нынешние академические богословы
проявляют недоверие к последним двум или трем из этих
источников, и поэтому-то они, зачастую, чувствуют себя
неудобно, когда говорят на эту тему, а иногда
предпочитают проявлять "агностическую сдержанность" по
отношению к ней
[1]. С
другой стороны, писания св. Марка показывают, насколько
"легко" чувствуют себя с этими источниками настоящие
православные богословы; те же, кому с ними "неудобно",
возможно, тем самым неожиданно обнаруживают зараженность
современным неверием.
Из четырех
ответов св. Марка о чистилище, составленных на
Флорентийском Соборе, первое слово содержит самое четкое
изложение православного учения в плане полемики против
латинских заблуждений; поэтому оно составляет основную
часть данного приложения. Другие ответы содержат, в
основном, материал, иллюстрирующий обсуждаемые вопросы,
а также ответы на более специфические латинские доводы.
"Латинские
главы", на которые отвечает св. Марк, были написаны
Юлианом, кардиналом Чезарини, и излагают
сформулированное ранее на "Униатском соборе" в Лионе
(1270 г.) латинское учение о состоянии души после
смерти. Это учение поражает православного читателя (как
поразило оно св. Марка) своим "буквалистским" и
"законническим" характером. Латиняне к тому времени уже
стали рассматривать Небо и ад как в известном смысле
"законченные" и "абсолютные", а находящихся в них - как
уже обладающих в полной мере тем состоянием, которое они
будут иметь и после Страшного Суда; поэтому нет нужды
молиться о тех, кто на Небе (ибо они уже получили
совершенный жребий) или в аду (ибо они никогда не могут
быть избавлены или очищены от греха). Но поскольку
большинство верных умирает в "среднем" состоянии -
недостаточно совершенными для Неба, но и недостаточно
порочными для ада, то логика латинской аргументации
потребовала наличия третьего места для очищения, где
даже те, чьи грехи уже были прощены, должны понести
наказание или дать "удовлетворение" за свои грехи,
прежде чем они достаточно очистятся для восхождения на
Небо. Эти законнические доводы чисто человеческого
"правосудия" (которое фактически отвергает неизреченную
благость, и человеколюбие Божие), латиняне поддерживали
буквалистским толкованием некоторых святоотеческих
текстов и различных видений; почти все из этих
толкований надуманы и спорны, потому что даже и древние
латинские Отцы не упоминали о таком месте как
"чистилище", а только об "очищении" грехов после смерти
посредством (возможно, аллегорически) "огня", как писали
некоторые из них.
С другой
стороны, в православном учении, которое излагает св.
Марк, верные умершие с неисповеданными незначительными
грехами или не принесшие плодов покаяния в исповеданных
грехах, очищаются от них или самим испытанием смерти с
ее страхом, или же после смерти, когда они содержатся
(но не навсегда) в аду, молитвами и Литургией Церкви и
добрыми делами, творимыми верными ради них. Даже
грешникам, обреченным на вечное мучение, можно так
подать некоторое облегчение. Однако сейчас нет огня,
мучающего грешников в аду (ибо вечный огонь начнет
мучить их только после Страшного Суда), ни тем более в
каком-то третьем месте вроде "чистилища"; все видения
огня, увиденные людьми - это как бы образы или
пророчества о том, что будет в будущем веке. Всякое
прощение грехов после смерти подается только по
Благодати Божией, которая простирается даже и на
находящихся в аду (при содействии людских молитв), и
никакая "плата" или "удовлетворение" за уже прощенные
грехи не нужны.
Следует
отметить, что писания св. Марка затрагивают, в основном,
конкретный вопрос о состоянии душ после смерти
и почти не касаются истории событий, происходящих с
душой непосредственно после смерти. По этому вопросу
имеется обширная православная литература, но во
Флоренции он обсуждению не подвергался.
Первая беседа. Опровержение латинских глав относительно
очистительного огня
Поскольку нам
долженствует, сохраняя наше Православие и преданные
Отцами церковные догматы, с любовию ответить на
оказанное вами, то мы каждый аргумент и свидетельство,
письменно приведенные как общее правило, приводим
впереди, дабы затем кратко и ясно следовали ответ и
разрешение на каждое из них.
1. Итак, в
начале вашего доклада вы так говорите: "Если истинно
кающиеся отошли из этой жизни в любви (к Богу), прежде
чем успели достойными плодами удовлетворить за свои
согрешения или проступки, их души очищаются после смерти
очистительными страданиями; но для облегчения (или
"освобождения") их от этих страданий, им способствует та
помощь, которая оказывается им со стороны верных живых,
как то: молитвы, литургии, милостыня и прочия дела
благочестия".
На это
отвечаем следующее: то, что усопшим в мире, несомненно,
помогают совершаемые за них литургии и молитвы и
милостыни, и обычай этот был в силе от древности,
свидетельствуют о сем многие и различные изречения
Учителей, как латинских, так и греческих, сказанные и
написанные в разные времена и в разных местах. А что
касается того, что души освобождаются благодаря некоему,
имеющему характер помощи, очищающему страданию и
временному огню, обладающему таковой (очистительною)
силою, - этого мы не находим ни в Писании, ни в молитвах
и песнопениях, бываемых об усопших, ни в словах
Учителей. Но мы приняли, что и душам, содержимым в аду и
уже преданным вечным мукам, самым ли делом или опытом,
или в не допускающем надежды ожидания таковых, возможно
пособить и оказать некую помощь малую, хотя и не в том
смысле, чтобы совершенно разрешить их от мучения или
дать надежду на конечное освобождение. И это
обнаруживается из слов Великого Макария Египетского
подвижника, который, найдя в пустыне череп, был научен
им о сем по действию Божественной силы
[2]. И
Василий Великий в молитвах, чтомых на Пятидесятницу,
дословно пишет следующее: "Иже и в сей всесовершенний и
спасительный праздник очищения убе молитвенная о иже во
аде держимых сподобивый приимати, великия же подавая нам
надежды ослабления содержимым от содержащих я (их)
скверы, и утешения Тобою низпослатися"
[3].
Если же души
отошли из этой жизни в вере и любви, однако, унеся с
собою известные вины - будь то - малые, и в которых они
вообще не каялись, или будь то большие, в которых они
хотя и каялись, но не предприняли явить плоды покаяния,
такие души, мы веруем, должны очиститься от такового
рода грехов, но не некиим очистительным огнем или
определением в некоем месте наказания (ибо сего, как мы
сказали, отнюдь не было предано нам); но одни должны
будут очиститься в самом исходе от тела, благодаря
только страху, как это дословно являет святый Григорий
Двоеслов
[4]; в то
время как другие должны будут очиститься после исхода от
тела, или еще пребывая в том же земном месте, прежде чем
придут на поклонение Богу и удостоятся блаженных уделов;
или, если грехи их были более тяжкими и связующими на
более длительный срок, то и они содержатся в аду, но не
для того, чтобы навсегда находиться в огне и мучении, а
- как бы в тюрьме и заключении под стражу.
Всем таковым,
мы утверждаем, помогают совершаемые за них молитвы и
литургии, при содействии сему Божественной благостыни,
которая одни согрешения, сделанные по человеческой
немощи, сразу же презрит и отпустит, как говорит
Дионисий Великий в "Размышлениях о тайне
священноусопших"
[5]; а
другие грехи после известного времени праведными судами
или также разрешает и прощает, и те - совершенно, или
облегчает ответственность за них до конечного того Суда.
И посему мы не видим никакой необходимости в ином
наказании или очищении огнем: ибо одних очищает страх, а
других - угрызение совести пожирает мучительнее всякого
огня, а иных очищает самый только ужас перед
Божественной славой и неизвестностью будущего, каково
оно будет. А что это мучительно и наказательно гораздо
больше, чем что-нибудь иное, и самый опыт показывает, и
святый Иоанн Златоуст свидетельствует нам почти во всех
или в большинстве своих моралистических омилий,
утверждая это, а также и божественный подвижник Дорофей
в своем слове "О совести"...
2. Итак, мы
молим Бога и веруем - от подобного освободить усопших, а
не от какого-то иного мучения или иного огня, помимо тех
мук и огня, которые возвещены на века. И что, к тому же,
души усопших по молитвам освобождаются от заключения в
аду, как бы из некоей темницы, свидетельствует, между
многими другими, Феофан Исповедник, именуемый
Начертанный, ибо слова своего свидетельства за икону
Христову, на челе его написанные, он кровию запечатлел.
В одном из канонов за усопших он так молится за них:
"Слез и воздыхания сущия во аде рабы Твоя свободи,
Спасе"
[6].
Слышишь ли? -
"слез", сказал и "воздыханий", а не какого-то наказания
или очистительного огня. Если же когда и встречаются в
этих песнопениях и молитвах упоминания об огне, то не от
временного и имеющего очистительную силу, но от того
вечного огня и непрестающего наказания. Святые, -
движимые человеколюбием и состраданием к соплеменникам,
желающие и дерзающие почти на невозможное, - молятся
избавить в вере усопших. Ибо так говорит святый Феодор
Студит, и сам Исповедник и свидетель Истины, в самом
начале своего канона об усопших: "Вей помолимся Христу,
творяще память днесь от века мертвых, да вечнаго огня
избавит я (их) в вере усопшия, и надежде жизни вечныя"
[7]. И
затем в ином тропаре, пятой песне канона, говорит
следующее: "Огня приснопалящаго и тьмы несветимыя,
скрежета зубнаго, и червия бесконечно мучащаго, и
всякаго мучения избави, Спасе наш, вся верно умершия".
Где же тут
"очистительный огонь"? И если бы он вообще был, где было
бы удобнее сказать святому про него, как не здесь?
Бывают ли святые услышаны Богом, когда молятся о сем,
это не нам исследовать, но сами то они знали, и Дух,
обитавший в них, которым движимые они и говорили, и
писали, знал это; в равной степени знал это и Владыко
Христос, который дал заповедь, чтобы мы молились за
врагов и который молился за распинающих Его и подвигнул
к тому же первомученика Стефана, побиваемого камнями. И
хотя, быть может, кто-нибудь скажет, что когда мы
молимся за такого рода людей, мы не бываем услышаны
Богом, однако, все то, что от нас зависит, мы исполняем;
а вот некоторые из святых, молившихся не только за
верных, но и за нечестивых, были услышаны и своими
молитвами исхитили их от вечного мучения, как, например,
первомученица Фекла - Феклонилу и Божественный Григорий
Двоеслов, как повествуется - царя Трояна
[8] (в
главе 3 показывается, что Церковь молится также о тех,
кто уже наслаждается блаженством в Боге, кто, конечно,
не должен проходить через "чистилищный" огонь).
4. После
сего, немного далее, вы желали доказать реченный догмат
об очистительном огне, сначала ссылаясь на сказанное в
Книге Маккавеев (12, 44-45), где говорится: "Свято и
спасительно молиться за усопших, дабы они были разрешены
от грехов", а потом, взяв из Евангелия от Матфея
(12, 32) то место, в котором Спаситель возвещает, что
"хулящему на Духа Святаго не простится ни в сем
веке, ни в будущем", вы говорите, что из сего можно
видеть, что есть отпущение грехов в будущей жизни.
Но что отсюда
никоим образом не вытекает понятие очистительного огня,
это яснее солнца: ибо что общего между отпущением и
очищением огнем и наказанием? Ибо если отпущение грехов
совершается ради молитв или самым только божественным
человеколюбием, то нет нужды в наказании и очищении.
Если же наказание, как и очищение, установлены (Богом),
- ибо благодаря первому совершается второе, и они были
напрасны, если бы благодаря им не проистекало, как
результат, очищение, - то напрасно, кажется, совершаются
молитвы (за усопших) и мы воспеваем божественное
человеколюбие. Итак, этими ссылками не столь
доказывается существование очистительного огня, сколь
опровергается: ибо отпущение грехов согрешившим в них
представляется как действие некоей царственной власти и
человеколюбия, а не как освобождение от наказания или
очищения.
5. В-третьих,
то изречение, взятое из Первого Послания блаженного
Павла к Коринфянам, в котором он, рассуждая о созидании
на основании, которое есть Христос: - "золото,
серебро, драгоценные камни, дерево, сено, солома", -
присовокупляет: - "Строит ли кто на этом основании из
золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена,
соломы, - каждого дело обнаружится; ибо день покажет,
потому что в огне открывается, и огонь испытает дело
каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он
строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело
сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так,
как бы из огня" (1Кор. 3, 11-15) -кажется, что
больше всего иного вводит понятие очистительного огня,
на самом деле больше всего иного опровергает его.
Ибо,
во-первых, божественный Апостол назвал его не
очистительным, а испытательным; затем он возвестил, что
через него должны пройти также и добрые и честные дела,
а таковые, ясно, что не нуждаются ни в каком очищении;
затем он говорит, что те, которые приносят злые дела,
после того, как эти дела сгорят, потерпят урон: между
тем как очищаемые вдобавок к тому, что не терпят урона,
еще больше приобретают; затем он говорит, что это должно
быть в "тот день", именно - в день Суда и будущего века,
а предполагать существование очистительного огня после
того страшного Пришествия Судии и конечного приговора,
разве это - не совершеннейшая нелепость? Ибо Писание не
передает нам ничего такого, но Сам Тот, Кто будет судить
нас, говорит: "И пойдут сии в муку вечную, а
праведники в жизнь вечную" (Мф. 25, 46), и еще:
"Изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие
зло - в воскресение осуждения" (Ин. 5, 29). Так что
отнюдь не остается какого-нибудь промежуточного места;
но после того, как всех судимых разделил на две части,
одних поставив одесную, других же -ошуюю, и первых
назвав "овцами", вторых же - "козлищами". Он отнюдь не
явил, что есть такие, которым долженствует очиститься
тем (очистительным) огнем. Кажется, что тот огонь, о
котором говорит Апостол, это - тот, о котором говорит
пророк Давид: "Пред Ним огонь поядающий, и вокруг
Его сильная буря" (Пс. 49, 3); и еще "Огнь пред
Ним прейдет, и попалит окрест враги Его" (Пс. 96, 3).
Еще и Даниил пророк говорит о сем огне: "Огненная
река выходила и проходила пред Ним" (Дан. 7, 10).
Так как
святые не приносят с собою никакого злого дела или злого
признака, этот огонь явит их еще более светлыми, как
золото в печи испытанных, или как камень амиант,
который, как говорят, будучи положенным в огонь, кажется
обуглившимся, вынутый же из огня становится еще чище,
как бы вымытый водой; как были тела святых Трех Отроков
в пещи Вавилонской. Грешников же, приносящих с собою
зло, охватив, как удобный материал для этого, огня, он
немедленно зажжет, и "дело" их, то есть злое
расположение или действование (энергию), сожжет и до
конца уничтожит, и лишит их того, что они принесли с
собою, то есть лишит их злого груза, однако самих их
"спасет", то есть на веки будет сохранять и соблюдать,
дабы они не подверглись уничтожению вместе со своим
злом.
6. Такое
толкование этого изречения Апостола считает должным
сделать и божественный Отец Златоуст (который именуется
нами "Уста Павловы", как тот - "Уста Христовы"),
разъясняя Послание
[9];
причем Павел говорит чрез Златоуста, как это было явлено
благодаря видению Прокла, ученика и приемника престола
его
[10]. Он
посвятил особый трактат этому одному изречению, дабы
оригеняне не приводили эти апостольские слова в
подтверждение образа своего мышления (которые, кажется,
более подходят им, чем вам), и не причиняли зло Церкви,
вводя конец адского мучения и конечное восстановление (апокатастасис)
грешников. Ибо выражение, что грешник "спасается
якоже огнем" означает, что он пребудет мучимый в
огне и не уничтожится вместе со своими злыми делами и
душевным злым устроением.
Об этом
говорит и Василий Великий в "Моралиях", толкуя изречение
псалма, "Глас Господа высекает пламень огня"
(Пс. 28, 7): "Огонь, уготованный для мучения диаволу и
ангелам его, рассекается гласом Господа, дабы, за сим в
нем было две силы: одна - попаляющая, а другая
-просвещающая; мучающая и карательная сила того огня
сохранена для достойных мучения; а просвещающая и
осиявающая предназначена для осияния ликующих. Итак, для
того - глас Господа, разсечающего и разделяющего пламень
огня, чтобы мрачная часть была огнем мучения, а
неопаляющая пребывала светом наслаждения".[11]
Итак, как
видится, это рассечение и разделение огня будет тогда,
когда всем равно проходящим через него светлые и сияющие
дела явятся еще более светлыми, и принесшие их станут
наследниками света и воспримут оную вечную награду, а
принесшие дурные и удобосгораемые, наказуемые лишением
их, вечно пребывая в огне, наследуют спасение, которое
хуже гибели, ибо это-то, собственно говоря, и обозначает
выражение "спастись", дабы не случилось им
уничтожительной силой огня и самим также полностью быть
уничтоженными. Последуя этим Отцам, и многие иные из
наших Учителей поняли это изречение в том же смысле.
Если же кто-нибудь иначе растолковал его, и "спасение"
разумел как "освобождение от наказания" и "прохождение
через огонь" - как "чистилище", то такой, если можно так
выразиться, является совершенно превратно понявшим это
изречение. И неутешительно, ибо он - человек, когда вот
многие и из Учителей видятся различно толкующими
изречения Писания, и не все достигли в равной степени
точного смысла; ибо невозможно, чтобы тот же текст,
передаваемый в различных пониманиях, всем бы пониманиям
его в равной степени соответствовал; но нам
долженствует, избрав важнейшие из них и более
согласующиеся с церковными догматами, прочие толкования
поставить на второе место. Поэтому мы не уклонимся от
приведенного толкования слов Апостола, хотя бы и
Августин или Григорий Двоеслов или кто иной из наших
Учителей дал такое (несоответствующее) толкование; ибо
подобное толкование меньше идет в пользу понятия
временного, очистительного, нежели на руку Оригенова
Учения, которое, как говорящее о конечном восстановлении
душ чрез тот огонь и освобождения от мучения, было
запрещено и предано анафеме Пятым Вселенским Собором и
окончательно отвергнуто, как общее бесчестие для Церкви.
(В главах 7 -
12 св. Марк отвечает на возражения, вызванные цитатами
из блаж. Августина, св. Амвросия, св. Григория
Двоеслова, св. Василия Великого и др. св. Отцов,
показывая, что они были неправильно поняты или,
возможно, процитированы, и что эти Отцы на самом деле
учат православному учению, а если нет, то их учение
должно не принимать. Далее он указывает на то, что св.
Григорий Нисский вообще не учит о "чистилище", но
придерживается куда худшей ошибки Оригена, что вечному
адскому пламени будет конец - хотя и возможно, что эти
места позднее вставлены в его писания оригенистами).
13. И,
наконец, вы говорите: "Преждереченная истина явствует на
основании Божественного правосудия, которое не оставляет
безнаказанным ничего из того, что было сделано
непорядочно, и отсюда необходимо вытекает, что для тех,
которые не перенесли наказания здесь и не могут его
выплатить ни на Небе, ни в аду, остается допустить
существование иного третьего места, в котором
совершается сие очищение, благодаря которому всякий
становится чистым, немедленно возводится к небесному
наслаждению".
На это мы
говорим следующее, и обратите внимание, как это просто и
вместе справедливо: является общепризнанным, что
отпущение грехов есть вместе с тем и освобождение от
наказания: ибо тот, кто получает отпущение их, вместе с
этим освобождается от наказания, долженствующего за них.
Дается же оно в трех видах и в разные времена: (1) Во
время крещения; (2) После крещения, чрез обращение в
скорбь и возмещение добрыми делами в настоящей жизни;
(3) После смерти, по молитвам и благодеяниям и благодаря
иному, что Церковь совершает за умерших.
Итак, первое
отпущение грехов совершенно не связано с трудом и обще
для всех и единочестно, как излитие света и созерцание
солнца и перемен времен года, ибо это - только
благодать, и от нас не требуется ничего более, как
только вера. Но второе - мучительно, как "каждую
ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою"
(Пс. 6, 7), которому болезненны и следы ударов греха,
который плача и с сокрушенным лицем шествует и подражает
обращению ниневитян и помилованному смирению Манассии.
Третие же - мучительно и оно, ибо связано с раскаянием и
совестию сокрушенной и страдающей от недостатка добра,
однако, оно отнюдь не смешано с наказанием, если
является отпущением грехов; ибо отпущение и наказание
никак не могут шествовать заодно. Впрочем, в первом и
последнем отпущении грехов большую часть имеет благодать
Божия, при содействии молитвы, весьма же немногое
вносится от нас. Среднее же, напротив, мало имеет от
благодати, большая же часть долженствует нашему труду.
Различается же первое отпущение грехов от последнего
тем, что первое - в равной степени есть отпущение всех
грехов, а последнее - тех только грехов, которые не
смертные и о которых каждый каялся в жизни.
Так мыслит
Церковь Божия, и, прося усопшим отпущение грехов и
веруя, что оно даруется им, она не определяет, как
закон, какого-нибудь наказания в отношении их, хорошо
зная, что божественная благодать препобеждает в таких
вещах понятие Правосудия.
Из второй беседы о чистилищном огне
3. Мы
утверждаем, что ни праведные еще не восприняли полностью
свой удел и оное блаженное состояние, к которому они
себя здесь уготовали чрез дела, - ни грешные после
смерти не были отведены в вечное наказание, в котором
будут вечно мучиться; но и другое необходимо должны быть
после последнего дня Суда и воскресения всех; ныне же -и
те и другие находятся в свойственных им местах: первые -
в совершенном покое и свободными находятся на Небе с
Ангелами и пред Самим Богом, и уже как бы в раю, из
которого ниспал Адам, вошел же прежде иных благоразумный
разбойник, - и часто нас посещают в тех храмах, где их
почитают, и слушают призывающих их и молятся за них
Богу, приняв от Него этот изрядный дар, и чрез свои мощи
творят чудеса, и наслаждаются созерцанием Бога и оттуда
посылаемым озарением, более совершенно и более чисто,
нежели раньше, когда были при жизни; вторые же, в свою
очередь, заключенные в аду, пребывают во рве
преисподнем, во мраке, в бездне (Пс. 87, 7), как
говорит Давид и затем Иов: в страну тьмы и сени
смертной, в страну мрака, каков есть мрак тени смертной,
где нет устройства, [где] темно, как самая тьма
(Иов. 10, 21-22). И первые - пребывают во всякой радости
и веселии, ожидая уже и только лишь не имея еще в руках
обетованное им Царство и неизреченные блага; а вторые,
напротив, пребывают во всякой тесноте и безутешном
страдании; как некий осужденные, ожидающие приговора
Судии и предвидящие оные мучения. И ни первые не
восприняли еще наследие Царства и тех благ, не видел
того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце
человеку (1Кор. 2, 9), ни вторые еще не преданы
вечным мукам и горению в неугаснущем огне. И это учение
мы имеем переданным от Отцов наших из древности и легко
можем представить из самих Божественных Писаний.
10. Итак, из
всего этого явствует, что то, что некоторые из святых в
видении и откровении видели относительно будущего
мучения и находящихся в нем нечестивых и грешников,
является некоторыми образами будущих вещей и как бы
начертанными, а не тем, что уже теперь сбывается на
деле; так, например, Даниил, описывая будущий тот Суд,
говорит: Видел я, наконец, что поставлены были
престолы, судьи сели, и раскрылись книги (Дан. 7,
9-10), между тем ясно, что этого на самом деле не
происходило, но было в духе предоткрыто Пророку.
19. К тому
же, когда мы рассматриваем приведенные вами
свидетельства из книги Маккавеев и Евангелия, то, говоря
просто и с любовию к истине, мы видим, что они отнюдь не
содержат в себе свидетельства о каком-то наказании или
очищении, но говорят только об отпущении грехов. Вы
сделали некое удивительное разделение, говоря, что
всякий грех надо понимать под двумя аспектами: (1) само
оскорбление Бога; (2) последующее за сие наказание. Из
этих двух аспектов - оскорбление Бога действительно
может быть отпущено после раскаяния и отвращения от зла,
но подлежащее наказанию долженствует быть во всяком
случае; так что, на основании этого понятия, является
необходимым, чтобы разрешаемые от грехов подлежали все
же наказанию за них.
Но мы
допускаем себе сказать, что такая постановка вопроса
противоречит явным и общеизвестным истинам: если мы не
видим, чтобы царь после того, как даровал амнистию и
оставление, еще бы и подвергал наказанию провинившихся,
то гораздо более Бог, у Которого при многих свойствах
человеколюбие является особенно выдающимся свойством,
хотя и наказывает человека после свершений им греха, но
после того как простил, немедленно освобождает и от
наказания. И это - естественно. Ибо если оскорбление
Бога приводит к наказанию, то когда вина разрешена и
произошло применение, то само следствие вины, т.е.
наказание, по необходимости приходит к концу.
Примечания
1.
Тимофей Вер, "Православная Церковь", стр. 259.
2.
В "Отечнике" епископа Игнатия читаем: "Однажды авва
Макарий, ходя по пустыне, нашел лежавший на земле
человеческий череп". Когда авва прикоснулся пальмовой
палкой, которая была у него в руке, к черепу, череп
издал из себя голос. Старец сказал ему: "Кто ты? - Череп
отвечал: "Я был жрецом идолопоклонников, которые жили в
этом месте, а ты - авва Макарий, имеющий в себе Святаго
Духа Божия. Когда, умилосердясь над теми, которые
находятся в вечной муке, ты молиться о них, то они
получают некоторое утешение. Далее череп, рассказав св.
Макарию об адских мучениях, закончил так: "Нам, не
ведавшим Бога, оказывается хотя некоторое милосердие; но
те, которые познали Бога и отреклись от Него и не
исполняли воли Его, находятся ниже нас" ("Отечник", изд.
4-е, стр. 311-312).
3.
Третья коленопреклоненная молитва на вечерни.
4.
В кн. IV "Собеседований".
5.
В "Церковной Иерархии", VII, 7.
6.
Октоих, субботний канон усопших, гл. 8, песнь 6.
"Слава".
7.
Постная Триодь, мясопустная суббота, канон, песнь 1.
8.
Последний случай рассказывается в некоторых из ранних
житий св. Григория, как, например, в его английском
житии восьмого века: "Некоторые наши люди также
рассказывают историю, поведанную римлянами, о том, как
душа императора Трояна была освежена и даже крещена
слезами св. Григория, историю дивную и для рассказчика и
для слушателей. Пусть никто не удивляется, когда мы
говорим, что он был крещен, ибо без крещения никто не
узрит Бога, а третий вид крещения - это крещение
слезами. Однажды, пересекая Форум, великолепное
творение, которое, как говорят, было воздвигнуто
Трояном, он обнаружил, тщательно изучая его, что, будучи
язычником, Троян все же сотворил дело столь великого
милосердия, что оно казалось делом больше христианина, а
не язычника. Ибо рассказывают, что когда он во главе
армии поспешно выступал против врага, его разжалобили
слова одной вдовы и император всего мира остановился.
Она сказала: "Господин Троян, вот люди, которые убили
моего сына и не хотят платить мне возмещение". Он
ответил: "Скажи мне об этом, когда я вернусь, и я
заставлю их дать тебе возмещение". Но она ответила:
"Господин, если ты никогда не вернешься, мне не будет
помощи". Тогда, стоя во всем своем вооружении, он
заставил ответчиков тотчас в его присутствии заплатить
возмещение, которое они были должны. Когда Григорий
узнал об этой истории, он познал, что это то, о чем
читаем в Писании: "Защищайте сироту, вступайтесь за
вдову. Тогда приидите, и рассудим, говорит Господь..." (Ис.
1, 17,18). Поскольку Григорий не знал, что делать, чтобы
утешить душу этого человека, который напомнил ему эти
слова, он пошел в церковь св. Петра и проливал потоки
слез, как было у него в обычае, пока, наконец, не
получил через Божественное откровение уверение, что его
молитвы услышаны, видя, что он никогда не брался просить
это ни за какого другого язычника". ("Самое раннее житие
Григория Великого", сост. неизвестным монахом из Уитби).
Поскольку Церковь не приносит общественных молитв за
умерших неверующих, ясно, что это избавление от ада было
плодом личной молитвы св. Григория. Хотя это и редкий
случай, но он дает надежду тем, чьи близкие умерли вне
веры.
9.
Беседа 9 на 1 Кор.
10.
В житии св. Прокла - 20 ноября - повествуется, что когда
св. Иоанн Златоуст работал над комментариями к посланиям
апостола Павла, св. Прокл видел самого апостола Павла
склоняющимся над св. Иоанном Златоустом и шепчущим ему
на ухо.
11.
Св. Василий Великий, Беседа на псалом 28.
Душа после смерти
Иеромонах
Серафим (Роуз)
I. Некоторые аспекты современных опытов
Совершенно
неожиданно вопрос о загробной жизни завоевал на Западе
широкую популярность. В частности, за последние два года
появился ряд книг, целью которых является описание
"посмертного" опыта. Они написаны либо известными
учеными и врачами, либо получили их полное одобрение.
Один из них, всемирно известный врач и "эксперт" по
проблемам смерти и умирания Элизабет Кублер-Росс,
считает, что эти исследования посмертных переживаний
"просветят многих и подтвердят то, чему нас учили две
тысячи лет: что после смерти есть жизнь".
Все это,
конечно, представляет собою резкий отход от до сих пор
преобладавшего в медицинских и научных кругах взгляда,
когда, в общем, к смерти относились как к табу, и всякую
мысль о посмертном существовании отбрасывали как
принадлежащую к области фантазии или предрассудков или,
в лучшем случае, как являющуюся делом частной веры, не
имеющей под собою никакого объективного свидетельства.
Видимая,
внешняя причина этой внезапной перемены мнения проста:
новые методы реанимации клинически умерших (в частности,
посредством стимуляции остановившегося сердца) нашли за
последние годы широкое применение. Благодаря этому очень
многих людей, которые практически были мертвы (без
пульса или сердцебиения), возвращали к жизни, и очень
многие из них ныне открыто говорят об этом, поскольку
табу на эту тему и страх прослыть сумасшедшим потеряли
свою силу.
Но для нас
наибольший интерес представляет внутренняя
причина этого изменения, а также его "идеология": почему
же это явление стало невероятно популярным, и в терминах
какой религиозной или философской точки зрения оно
обычно понимается? Оно уже стало одним из знамений
времени, симптомом религиозного интереса наших дней;
каково же в таком случае его значение? Мы вернемся к
этим вопросам после тщательного изучения самого явления.
Но вначале мы
должны спросить: на чем нам следует основываться в
суждениях об этом явлении? Те, кто описывает его, сами
не имеют ясного его толкования; часто они ищут его в
оккультных или спиритических текстах. Некоторые
религиозные люди (а также ученые), ощущая угрозу своим
сложившимся убеждениям, просто отрицают эти опыты в том
виде, как они были описаны, относя их обычно к области
галлюцинаций. Так поступали некоторые протестанты,
которые придерживаются того мнения, что душа после
смерти находится в бессознательном состоянии, или что
она сразу же идет "пребывать со Христом"; подобным же
образом убежденные атеисты отвергают мысль о том, что
душа вообще продолжает существовать, несмотря ни на
какие предъявляемые им свидетельства.
Но эти опыты
нельзя объяснить, просто отрицая их; их надо правильно
понять как сами по себе, так и во всем контексте того,
что нам известно о посмертной судьбе души.
К сожалению,
некоторые православные христиане под влиянием
современных материалистических идей, просочившихся через
посредство протестантизма и римского католицизма, тоже
получили довольно смутное и неопределенное представление
о загробной жизни. Автор одной из новых книг о загробном
опыте
[1]
поставил целью узнать мнение различных сект о состоянии
души после смерти. Так, он обратился к священнику
Греческой Православной архиепископии и получил в ответ
очень общее представление о существовании рая и ада, но
ему было сказано, что Православие не имеет "какого-либо
конкретного представления о том, что представляет собой
будущее". Автор мог лишь заключить, что "взгляд
греческого Православия на будущее представляется
неясным" (стр. 130).
На самом же
деле православное христианство имеет вполне ясное учение
и взгляд на загробную жизнь, начиная с самого момента
смерти. Это учение содержится в Священном Писании
(толкуемом во всем контексте христианского учения), в
писаниях святых Отцов и особенно в том, что касается
конкретных опытов души после смерти (в многочисленных
житиях святых и антологиях, посвященных личному опыту
такого рода). Вся четвертая книга "Собеседований" св.
Григория Великого (Двоеслова), папы Римского († 604),
например, посвящена этому. В наши дни по-английски была
опубликована антология таких опытов, извлеченных как из
старинных житий святых, так и из недавних сообщений
[2]. И уже
совсем недавно в переводе на английский был опубликован
замечательный текст, написанный в конце XIX века
человеком, вернувшимся к жизни через тридцать шесть
часов после смерти
[3]. Таким
образом, православный христианин имеет в своем
распоряжении богатейшую литературу, с помощью которой
можно понять новые "посмертные" опыты и оценить их в
свете всего православного учения о жизни после смерти.
Книга,
которая разожгла современный интерес к этому вопросу,
была написана молодым психиатром из южных штатов и
опубликована в ноябре 1975 г
[4]. Он
тогда ничего не знал о других исследованиях или о
литературе по этому вопросу, но во время печатания книги
стало ясно, что она вызывает живой интерес и что многое
уже было написано на эту тему. Потрясающий успех книги
доктора Моуди (было продано более двух миллионов
экземпляров) сделал опыт умирающих достоянием широкой
публики, и за четыре последующих года в печати появился
ряд книг и статей об этом опыте. Среди наиболее важных -
статьи (готовящаяся книга) доктора Элизабет Кублер-Росс,
чьи открытия подтверждают открытия д-ра Моуди, и научные
исследования докторов Осиса и Харалдсона. Сам д-р Моуди
написал продолжение своей книги ("Размышления о жизни
после жизни", Bantam-Mockingbird Book, 1977), содержащее
дополнительный материал и дальнейшие размышления по
этому вопросу. Открытия, содержащиеся в этих и других
новых книгах (все они в основе своей согласны в
отношении рассматриваемого явления), будут освещены
ниже. Для начала мы остановимся на первой книге д-ра
Моуди, которая весьма объективно и систематически
подходит ко всему вопросу в целом.
За последние
десять лет д-р Моуди собрал личные свидетельства
примерно ста пятидесяти человек, которые либо сами
пережили смерть или близкое к смерти состояние, либо
сообщили ему о переживаниях других лиц во время
умирания. Из этого количества он отобрал около
пятидесяти человек, с которыми провел подробные беседы.
Он пытался быть объективным в изложении этих материалов,
хотя и допускает, что книга "естественно, отражает
происхождение, мнения и предрассудки ее автора" (стр.
9), который по религиозной принадлежности является
методистом с довольно либеральными взглядами. И
действительно, книга как объективное исследование
"посмертных" явлений страдает рядом недостатков.
Во-первых,
автор не дает ни одного полного опыта смерти от
начала и до конца, дает только отрывки (обычно очень
короткие) каждого из пятнадцати отдельных элементов,
которые образуют его модель полного опыта смерти. Но на
самом деле переживания умирающих, как они описаны в этой
и других изданных книгах, часто столь разнятся друг с
другом в деталях, что попытка включить все их в одну
модель представляется в лучшем случае преждевременной.
Модель д-ра Моуди местами кажется искусственной и
надуманной, хотя, конечно, не снижает ценности
приводимых им фактических свидетельств.
Во-вторых,
д-р Моуди свел вместе два довольно разных явления:
действительный опыт "клинической смерти" и опыт
"приближения к смерти". Он признает разницу между ними,
но утверждает, что они образуют "единое" (стр. 20) и
должны изучаться вместе. В тех случаях, когда опыт,
начинающийся до смерти, кончается опытом самой смерти
(независимо от того, было или нет оживлено данное лицо),
действительно налицо "единые" переживания, но некоторые
из описываемых им явлений (очень быстрое воспоминание
событий жизни в момент опасности утонуть, опыт "входа в
тоннель" при подаче анестезирующего средства вроде
эфира) довольно часто переживались людьми, которые
никогда не переносили клинической смерти, и поэтому они,
возможно, принадлежат к "модели какого-то более широкого
опыта и могут лишь случайно сопровождать умирание".
Некоторые из ныне публикуемых книг даже еще менее
разборчивы в отборе материала и сваливают в одну кучу
опыты пребывания "вне тела" и действительные опыты
смерти и умирания.
В-третьих,
сам факт, что автор подходит к этим явлениям "научно",
не имея заранее ясного представления о том, чему в
действительности подвергается душа после смерти,
вызывает различные недоразумения и недопонимания по
поводу этих опытов, которые никак нельзя устранить
простым накоплением описаний; те же, кто описывает их,
сами неизбежно добавляют свое собственное толкование.
Сам же автор признается, что научно изучить этот вопрос
фактически невозможно; и действительно, он обращается за
его объяснением к исходному опыту, изложенному в таких
оккультных писаниях, как сочинения Сведенборга или "Тибетская
Книга мертвых", замечая, что он хочет теперь более
пристально взглянуть на "обширную литературу по
паранормальным и оккультным явлениям, чтобы расширить
свое понимание изучаемых явлений" (стр. 9).
Все это
приводит к тому, что мы не можем ожидать слишком многого
от этой и других подобных книг - они не дадут нам
полного и связного представления о том, что происходит с
душой после смерти. Но все же здесь и в других новых
книгах приводится достаточно много заслуживающих
серьезного внимания фактических опытов клинической
смерти, особенно ввиду того, что некоторые толкуют этот
опыт враждебным традиционному христианскому взгляду на
загробную жизнь, как если бы он опровергал существование
или рая, или - особенно - ада. Как же мы должны понимать
эти опыты?
Те пятнадцать
элементов, которые д-р Моуди описывает как принадлежащие
полному опыту умирания, в целях нашего изложения можно
свести к нескольким основным свойствам, которые будут
здесь изложены и сравнены с православной литературой по
этому вопросу.
1. Внетелесный опыт
Согласно
рассказам, первое, что происходит с умершим, - это то,
что он выходит из тела и существует совершенно отдельно
от него, не теряя при этом сознания. Он часто способен
видеть все окружающее, включая собственное мертвое тело
и попытки его оживления; он ощущает, что находится в
состоянии безболезненной теплоты и легкости, как если бы
он плавал; он совершенно не в состоянии воздействовать
на свое окружение речью или прикосновением, и поэтому
часто сильно ощущает одиночество; его мыслительные
процессы обычно становятся намного быстрее, чем когда он
был в теле. Вот несколько кратких отрывков из описания
таких опытов:
"День был
пронзительно холодный, но пока я был в этой черноте, я
ощущал лишь теплоту и предельное спокойствие, какое я
когда-либо испытывал... Помнится, я подумал; "Должно
быть, я умер"" (стр. 27).
"У меня
появились великолепнейшие ощущения. Я не чувствовал
ничего, кроме мира, спокойствия, легкости - просто
покой" (стр. 27).
"Я видел, как
меня оживляли, это было действительно странно. Я был не
очень высоко, как будто бы на каком-то возвышении,
немного выше их; просто, возможно, смотрел поверх их. Я
пытался говорить с ними, но никто меня не слышал, никто
бы и не услышал меня" (стр. 37).
"Со всех
сторон люди шли к месту аварии... Когда они подходили
совсем близко, я пытался увернуться, чтобы сойти с их
пути, но они просто проходили сквозь меня"
(стр. 37).
"Я не мог ни
к чему притронуться, не мог общаться ни с кем из
окружавших меня. Это жуткое ощущение одиночества,
ощущение полной изоляции. Я знал, что совершенно один,
наедине с собой" (стр. 43).
Кстати
сказать, существует удивительное объективное
доказательство того, что человек действительно находится
в этот момент вне тела - иногда люди способны
пересказать разговоры или сообщить точные подробности
событий, которые происходили даже в соседних комнатах
или еще дальше, пока они были "мертвы". Среди прочих
примеров такого рода д-р Кублер-Росс упоминает об одном
замечательном случае, когда слепая видела и затем ясно
описала все происходившее в комнате, где она "умерла",
хотя, когда она снова вернулась к жизни, опять была
слепа, - это потрясающее свидетельство того, что видит
не глаз (и мыслит не мозг, ибо после смерти умственные
способности обостряются), но скорее душа, которая, пока
тело живо, выполняет эти действия через физические
органы, а когда мертво - своей собственной силой
[5].
Православного
христианина ничто тут не должно удивлять, ибо описанный
здесь опыт - это то, что христианам известно как
отделение души от тела в момент смерти. Для нашего
времени безверия характерно, что люди редко прибегают к
христианскому словарю или осознают, что это их душа
отделилась от тела и теперь переживает все это; обычно
они просто бывают озадачены тем состоянием, в котором
оказываются.
Именно таким
человеком - крещенным в Православии, но в духе конца XIX
века оставшимся безразличным к истинам своей собственной
веры и даже не верившим в загробную жизнь, - и был
написан рассказ о "посмертном" опыте, озаглавленный
"Невероятное для многих, но истинное происшествие" (К.
Икскуль. Троицкий Цветок. 1910 г.). Перенесенное им лет
80 тому назад имеет и сегодня для нас большое значение и
даже представляется промыслительным в свете нового
современного "посмертного" опыта, ибо это единственный
"посмертный" опыт души, идущий намного дальше кратких
фрагментарных переживаний, приводимых в новых книгах и
пережитых восприимчивым человеком, который начал с
современного безверия, а пришел к признанию истин
Православного Христианства - и настолько, что закончил
дни свои монахом. Эта маленькая книга может быть
использована как контрольный случай, по которому можно
судить о новых случаях. Она была одобрена как не
содержащая ничего противного Православному учению о
загробной жизни одним из ведущих православных
писателей-миссионеров начала века архиепископом Никоном
Вологодским.
После
описания последней агонии своей физической смерти и
ужасной тяжести, прижимающей его к земле, автор
рассказывает, что "вдруг почувствовал, что стало легко.
Я открывал глаза, и в моей памяти с совершенной ясностью
до малейших подробностей запечатлелось то, что я в эту
минуту увидел.
Я увидел, что
стою один посреди комнаты; вправо от меня, обступив
что-то полукругом, столпился весь медицинский
персонал... Меня удивила эта группа; на том месте, где
стояла она, была койка. Что же теперь там привлекало
внимание этих людей, на что смотрели они, когда меня уже
там не было, когда я стоял посреди комнаты?
Я подвинулся
и глянул, куда глядели все они: там на койке лежал я.
Не помню,
чтобы я испытывал что-нибудь похожее на страх при виде
своего двойника; меня охватило только недоумение: как же
это? Я чувствовал себя здесь, между тем и там тоже я...
Я захотел
осязать себя, взять правой рукой левую: моя рука прошла
насквозь; попробовал охватить себя за талию - рука вновь
прошла через корпус, как по пустому пространству... Я
позвал доктора, но атмосфера, в которой я находился,
оказалась совсем непригодной для меня; она не
воспринимала и не передавала звуков моего голоса, и я
понял свою полную разобщенность со всем окружающим, свое
странное одиночество; панический страх охватил меня.
Было действительно что-то невыразимо ужасное в том
необычайном одиночестве...
Я глянул, и
тут только впервые передо мной явилась мысль: да не
случилось ли со мной того, что на нашем языке, языке
живых людей, определяется словом "смерть"? Это пришло
мне в голову потому, что мое лежащее на койке тело имело
совершенно вид трупа...
В наших
понятиях со словом "смерть" неразлучно связано
представление о каком-то уничтожении, прекращении жизни,
как же мог я думать, что умер, когда я ни на одну минуту
не терял самосознания, когда я чувствовал себя таким же
живым, все слышащим, видящим, сознающим, способным
двигаться, думать, говорить?
Разобщение со
всем окружающим, раздвоение моей личности скорее могло
дать мне понять случившееся, если бы я верил в
существование души, был человеком религиозным; но этого
не было, и я руководствовался лишь тем, что чувствовал,
а ощущение жизни было настолько ясно, что я только
недоумевал над странным явлением, будучи совершенно не в
состоянии связывать мои ощущения с традиционными
понятиями о смерти, то есть, чувствуя и сознавая себя,
думать, что я не существую.
Вспоминая и
продумывая впоследствии свое тогдашнее состояние, я
заметил только, что мои умственные способности
действовали и тогда с удивительной энергией и
быстротой..." (стр. 16-21)
В
раннехристианской литературе состояние души в первые
минуты после смерти с такими подробностями не
описывается, упор там делается всегда на более сильных
переживаниях, которые наступают позже. Вероятно, только
в наше время, когда отождествление жизни с жизнью в теле
стало столь полным и убедительным, можно было бы
ожидать, чтобы такое большое внимание уделялось
нескольким первым минутам, когда ожидание современного
человека столь полно переворачивается вверх тормашками:
смерть не есть конец, жизнь продолжается, душе
открывается совершенно новое состояние!
Конечно, в
этом опыте нет ничего, что бы противоречило
православному учению о состоянии души сразу после
смерти. Некоторые, критикуя этот случай, усомнились, был
ли мертв человек, если его через несколько минут
оживили, но это лишь вопрос техники, о чем мы скажем в
свое время. Остается фактом, что в эти несколько минут
(иногда также за минуту до смерти) имеют место
переживания, которые нельзя объяснить просто как
галлюцинации. Наша задача здесь найти, как мы должны
понимать эти опыты.
2. Встреча с другими
После смерти
душа очень недолго остается в первоначальном состоянии
одиночества. Д-р Моуди приводит несколько случаев, когда
даже перед смертью люди внезапно видели уже умерших
родственников и друзей.
"Доктор
потерял надежду спасти меня и сказал родным, что я
умираю... Я осознал, что все эти люди были там,
казалось, почти толпами паря у потолка комнаты. Это все
были люди, которых я знал в прошлой жизни, но которые
умерли раньше. Я узнал бабушку и девочку, которую знал
еще школьником, и многих других родных и друзей... Это
было очень счастливое событие, и я чувствовал, что они
пришли защитить и проводить меня" (стр. 44).
Этот опыт
встречи с умершими друзьями и родственниками в момент
смерти ни в коем случае не является новым открытием даже
среди современных ученых. Около пятидесяти лет назад он
послужил темой небольшой книги пионера современной
парапсихологии, или психических исследований, сэра
Уильяма Баррета
[6]. После
появления первой книги д-ра Моуди было опубликовано
вдохновленное книгой сэра Уильяма куда более подробное
описание этих опытов, причем оказалось, что авторы этой
книги в течение многих лет проводили систематические
исследования умирающих. Здесь мы должны немного сказать
об открытиях этой книги
[7].
Эта книга -
первая полностью научная публикация об опыте умирания.
Она основана на результатах обработки подробных
вопросников и собеседований со случайно выбранной
группой врачей и сестер в восточной части Соединенных
Штатов и в Северной Индии (последняя выбрана для
максимальной объективности, чтобы проверить расхождения
в опыте, которые могут возникнуть из-за национальных,
психологических и религиозных различий). Полученный в
результате этого материал включает более тысячи случаев
явлений и видений умирающим (и нескольким возвращенным к
жизни из состояния клинической смерти). Авторы приходят
к выводу, что в целом открытие д-ра Моуди согласуется с
их открытием (стр. 24). Они установили, что явления
умерших родных и друзей (а в Индии многочисленные
явления индуистских "богов") умирающим приходят часто в
пределах часа, а обычно в пределах дня до смерти.
Примерно в половине случаев имеет место видение какой-то
неземной, подобной "раю" обстановки, которая вызывает те
же чувства (опыт "рая" будет рассмотрен ниже). Это
исследование особенно ценно тем, что тщательно проводит
различие между бессвязными посюсторонними галлюцинациями
и ясными потусторонними явлениями и видениями, а также
статистически анализирует наличие таких факторов, как
использование галлюциногенных препаратов, высокая
температура или заболевания и повреждения мозга, -
факторов, любой из которых мог вызвать обычные
галлюцинации, а не подлинный опыт чего-то происходящего
вне разума самого больного. Очень важно то открытие
авторов, что самые связные и явно потусторонние опыты
имеют те больные, которые находятся в наибольшем
контакте с посюсторонней реальностью и наименее склонны
к галлюцинациям; в частности, те, кому бывают явления
умерших или духовных существ, обычно полностью владеют
своими умственными способностями и видят эти существа,
полностью осознавая, что находятся в больничной
обстановке. Более того, они установили, что
галлюцинирующие обычно видят живых, тогда как
подлинные явления умирающим бывают, скорее, умерших
лиц. Хотя авторы и проявляют осторожность в своих
выводах, они склоняются к "принятию гипотезы о загробной
жизни как наиболее понятного объяснения своих данных"
(стр. 194). Таким образом, эта книга дополняет открытия
д-ра Моуди и поразительно подтверждает опыт встречи с
умершими и с духовными существами во время смерти.
Действительно ли эти существа есть те, за кого их
принимают умирающие, это вопрос, который будет
рассматриваться ниже.
Эти открытия,
конечно, довольно поразительны, если их рассматривать на
фоне агностицизма и безверия, которые уже давно
характерны для современной науки. Для православного
христианина, с другой стороны, в них нет ничего
удивительного; мы знаем, что смерть есть лишь переход от
одной формы существования к другой, и мы знакомы с
многочисленными явлениями и видениями умирающим - и
святым, и обыкновенным грешникам. Св. Григорий Великий (Двоеслов),
описывая в своих "Собеседованиях" многие из
этих опытов, так объясняет встречу с другими: "Часто
бывает, что на пороге смерти душа узнает тех, с кем ей
предстоит делить вечную обитель за равную вину или за
равное вознаграждение" ("Собеседования", IV,
36). В особенности же относительно людей праведной жизни
св. Григорий замечает: "Часто случается с праведными,
что во время своей смерти они видят предшествующих им
святых, дабы не страшила их мучительная мысль о смерти;
чтоб они безболезненно и безбоязненно разрешились от уз
своей плоти, в то время представляется перед умственными
очами их общество граждан небесных" ("Собеседования",
IV, 12). В последующих главах он приводит примеры
явления умирающим Ангелов, мучеников, апостола Петра,
Божией Матери и Самого Христа (IV, 13-18).
Д-р Моуди
приводит один пример встречи умирающего не с
родственниками или духовным существом, а с совершенно
чужим лицом: "Одна женщина рассказала мне, что во время
выхода из тела видела не только свое прозрачное духовное
тело, но также и другое тело лица, умершего совсем
недавно. Она не знала, кто это был" ("Жизнь после
жизни", стр. 45). Св. Григорий в "Собеседованиях"
описывает похожее явление: он рассказывает о нескольких
случаях, когда умирающий называет имя другого лица,
умирающего в то же время в другом месте. И это вовсе не
ясновидение, даруемое только святым, ибо св. Григорий
описывает, как один обыкновенный грешник, явно
обреченный аду, посылает за неким Стефаном, который ему
неизвестен и который должен был умереть в то же время,
чтобы сказать ему, что "наш корабль готов отвезти нас в
Сицилию" (будучи местом большой вулканической
активности, Сицилия напоминала об аде) ("Собеседования",
IV, 36). Это, очевидно, то, что сейчас называется
экстрасенсорным восприятием, которое у многих особенно
обостряется перед смертью и, конечно, продолжается после
смерти, когда душа уже полностью находится вне царства
физических чувств.
Следовательно, это частное открытие современной
психической науки только лишь подтверждает то, что уже
известно читателю раннехристианской литературы о
встречах во время смерти. Эти встречи, хотя они,
по-видимому, совсем не обязательно должны происходить
перед смертью каждого, все же могут быть названы
универсальными в том смысле, что происходят независимо
от национальности, религии или святости жизни.
С другой
стороны, опыт христианского святого хотя и имеет те
общие черты, которые могут быть пережиты каждым,
содержит в себе совершенно другое измерение, которое не
поддается определению исследователями-психиатрами. В
этом опыте часто проявляются особые знамения Божия
благоволения, а видения из другого мира часто видны всем
или многим из находящихся рядом, а не только самому
умирающему. Процитируем всего лишь один такой пример из
тех же "Собеседований" св. Григория.
"В самую
полночь они находились при постели Ромулы; вдруг
снисшедший с небес свет наполнил всю ее келью и сиял
таким блеском, что поразил сердца присутствующих
невыразимым страхом... Потом послышался шум, как бы от
какой-нибудь большой толпы людей; дверь кельи стала
сотрясаться, будто в нее толкались толпы входящих; они
чувствовали, как говорили, ощущали присутствие вошедших,
но от необыкновенного страха и света не могли видеть,
потому что страх и самая яркость того света поражали и
закрывали им очи. За сим светом тотчас распространилось
необыкновенное благоухание, так что приятность запаха
успокоила их души, пораженные сиянием света. Но когда
они не могли сносить силы такого света, Ромула начала
ласковым голосом утешать находившуюся при ней дрожащую
Редемпту, наставницу в ее добродетелях, говоря: "Не
бойся, матушка, я еще не умираю". Благоухание держалось
в течение трех дней, а в четвертую ночь она снова
позвала свою наставницу и, по приходе ее, попросила дать
ей принять Св. Причастие. Ни сама Редемпта, ни другая
соученица больной не отходили от нее; и вот внезапно на
площадке перед дверью ее кельи устроились два хора
поющих... святая душа Ромулы разрешилась от тела. Когда
она возносилась на небо, то чем выше возлетали голоса
поющих, тем слабее слышалось псалмопение, доколе не
исчезли наконец звуки псалмопения и благоухания" ("Собеседования",
IV, 17). Православные христиане вспомнят подобные случаи
из житий многих святых (св. Сисоя, св. Таисии, св.
Феофила Киевского и др).
Углубляясь в
это исследование опыта умирающих и смерти, мы должны
помнить о большом различии между общим опытом
умирающих, который сейчас вызывает столько интереса, и
благодатным опытом смерти праведных православных
христиан. Это поможет нам лучше понять некоторые
загадочные стороны смерти, которые наблюдаются в
настоящее время и описаны в литературе. Понимание этого
различия, например, может помочь нам отождествить
явления, которые видят умирающие. Действительно ли
родственники и друзья приходят из царства мертвых, чтобы
явиться умирающему? И отличаются ли сами эти явления от
предсмертных явлений святых праведных христиан?
Чтобы
ответить на этот вопрос, вспомним, что д-ра Осис и
Харалдсон сообщают, что многие умирающие индусы видят
богов своего индуистского пантеона (Кришну, Шиву, Кали и
т.д.), а не близких родственников и друзей, что обычно
бывает в Америке.
Но апостол
Павел ясно сказал, что эти "боги" на самом деле ничто
(1Кор. 8, 4-5), а любая реальная встреча с
"богами" связана с бесами (1Кор. 10, 20). Кого же тогда
видят умирающие индусы? Д-ра Осис и Харалдсон считают,
что отождествление существ, с которыми
происходит встреча, во многом является результатом
субъективной интерпретации, основанной на религиозных,
культурных и личных предпосылках; это суждение
представляется разумным и уместным в большинстве
случаев. Также и в американских случаях покойные
родственники, должно быть, не присутствуют на самом
деле, как это кажется умирающему. Св. Григорий Великий
говорит только, что умирающий "узнает" людей, тогда как
праведным "святые неба являются", - различие,
которое не только указывает на разный опыт праведников и
обыкновенных грешников во время смерти, но также и
непосредственно связано с разными посмертными
состояниями святых и обыкновенных грешников. Святые
имеют большую свободу вступаться за живых и приходить им
на помощь, тогда как умершие грешники, исключая какие-то
особые случаи, не имеют контакта с живыми.
Это различие
ясно излагает блаженный Августин, латинский отец IV-V
вв., в трактате, написанном по просьбе св. Павлина
Ноланского на тему "О попечении умерших", где он
пытается примирить тот несомненный факт, что святые, как
например, мученик Феликс Ноланский, ясно являлись
верующим, со столь же несомненным фактом, что, как
правило, умершие не являются живым.
Изложив
основанное на Священном Писании Православное учение о
том, что "души умерших находятся в таком месте, где они
не видят того, что происходит и случается в сей смертной
жизни" (гл. 13), и свое собственное мнение, что случаи
кажущихся явлений умерших живым обычно оказываются или
"делом Ангелов", или "лукавыми видениями", наводимыми
бесами, например, с целью создать у людей ложное
представление о загробной жизни (гл. 10), блаженный
Августин переходит к различению между кажущимися
явлениями мертвых и истинными явлениями святых.
"Каким
образом мученики самими своими благодеяниями, которые
даются тем, кто ищет, показывают, что они заинтересованы
в делах людей, если мертвые не знают, что делают живые?
Ибо не только через действие своих благодеяний, но и
перед самими людскими очами являлся Феликс Исповедник,
когда варвары осаждали Нолу. Ты (епископ Павлин)
молитвенно наслаждаешься этим его явлением. Мы слышали
об этом не через неясные слухи, а от достойных доверия
свидетелей. Воистину, божественным путем появляются те
вещи, которые отличаются от обычного порядка, который
природа дала различным видам тварных вещей. То, что
Господь, когда захотел, внезапно претворил воду в вино,
не извиняет нашего непонимания собственной ценности воды
как воды. Это на самом деле редкий отдельный случай
такого Божественного действия. Кроме того, то, что
Лазарь восстал из мертвых, не означает, что любой
умерший восстает, когда ему захочется, или что
неживущего может позвать обратно живущий подобно тому,
как спящего может пробудить бодрствующий. Одни события
характерны для человеческих действий, а другие являются
признаками Божественной силы. Одни вещи происходят
естественным путем, а другие чудесным, хотя Бог
присутствует и в естественном ходе вещей, а природа
сопутствует чудесному. Не следует тогда думать, что
любой из умерших может вмешаться в дела живых только
потому, что мученики приходят для исцеления или помощи
некоторым. Скорее, следует мыслить так: мученики
божественной властью участвуют в делах живых, а сами
мертвые не имеют власти для вмешательства в дела живых"
[8].
Действительно, возьмем один пример. Святые отцы
недавнего прошлого, такие как старец Амвросий Оптинский,
учат, что существа, с которыми общаются на спиритических
сеансах, - бесы, а не души умерших; и те, кто глубоко
изучал спиритические явления, если они имели для своих
суждений хоть какие-то христианские мерки, приходили к
тем же выводам
[9].
Следовательно, не приходится сомневаться, что святые
действительно являются праведным во время смерти, как
это и описывается во многих житиях. Обыкновенным же
грешникам часто бывают явления родных, друзей или
"богов" соответственно тому, что умирающие ожидают или
готовы увидеть. Точную природу этих последних явлений
определить трудно; это, несомненно, не галлюцинации, а
часть естественного опыта смерти, как бы знамение
умирающему, что он находится на пороге нового царства,
где законы обыденной материальной реальности больше не
действительны. В этом состоянии нет ничего
экстраординарного, оно, по-видимому, неизменно для
разных времен, мест, религий.
"Встреча с
другими" обычно происходит непосредственно перед
смертью, но ее не следует путать с другой встречей,
которую мы теперь хотим описать, встречей со "светящимся
существом".
3. "Светящееся существо"
Эту встречу
д-р Моуди описывает как "возможно самый невероятный из
всех элементов в изученных сообщениях, который оказывает
самое глубокое воздействие на личность"
[10].
Большинство людей описывает это переживание как
появление света, который быстро увеличивается в яркости;
и все опознают его как некую личность, наполненную
теплотой и любовью, к которой умерший влечется чем-то
вроде магнитного притяжения. Отождествление этого
существа, по-видимому, зависит от религиозных воззрений
личности, само оно не имеет узнаваемой формы. Некоторые
называют его "Христом", другие "Ангелом"; все,
по-видимому, понимают, что это существо, посланное
откуда-то, чтобы сопутствовать им. Вот некоторые из
рассказов об этом опыте:
"Я услышал,
что врачи сказали, что я мертв, и тут-то я почувствовал,
что как бы провалился, даже как бы плыву... Все было
черно, за исключением того, что вдали я мог видеть этот
свет. Это был очень, очень яркий свет, но поначалу не
слишком большой. По мере того, как я приближался к нему,
он становился все больше"
[11].
Другой
человек после смерти почувствовал, что он "вплывает в
этот чистый, кристально ясный свет... На земле нет
такого света. Я на самом деле никого не видел в этом
свете, но все же он имеет особую тождественность,
определенно имеет. Это свет совершенного понимания и
совершенной любви" (стр. 48).
"Я был вне
тела, это несомненно, потому что я мог видеть свое
собственное тело там, на операционном столе. Моя душа
вышла! Сначала я почувствовал себя из-за этого очень
плохо, но затем появился этот поистине яркий свет.
Сперва казалось, что он несколько тускловатый, но затем
он превратился в огромный луг... Сначала, когда свет
появился, я не был уверен, что же происходит, но затем
он спросил, вроде как бы спросил: готов ли я умереть?"
(стр. 48)
Почти всегда
это существо начинает общаться с только что умершим
(больше посредством передачи мыслей, чем словами). Оно
всегда "говорит" ему одно и то же, что понимается теми,
кто это пережил, как: "Готов ли ты умереть?" или: "Что
ты сделал в своей жизни такого, что мог бы показать
мне?" (стр. 47) Иногда, в связи с этим существом,
умирающий видит что-то вроде "обратного кадра" о
событиях своей жизни. Однако все подчеркивают, что это
существо ни в коем случае не произносит какого-либо суда
об их прошедшей жизни или поступках; оно просто
побуждает их подумать над своей жизнью.
Д-ра Осис и
Харалдсон также отмечают в своих исследованиях некоторые
встречи с таким существом, замечая, что видение света
является "типичным качеством потусторонних посетителей"
(стр. 38) и предпочитая вслед за д-ром Моуди называть
существа, видимые или ощущаемые в этом свете, просто
"светлыми фигурами, а не духовными существами или
божествами, как часто их воспринимают умирающие. Кто или
что эти светящиеся существа? Многие называют эти
существа Ангелами и указывают на их положительные
качества: они - светлые, полны любви и понимания и
внушают мысль об ответственности за свою жизнь. Но
Ангелы, известные православному христианскому опыту,
намного более определенны и по внешности, и по функциям,
чем эти светящиеся существа. Чтобы понять это и увидеть,
чем же они могут быть, необходимо здесь изложить
православное христианское учение об Ангелах, а затем, в
частности, исследовать природу Ангелов, сопровождающих
душу в загробную жизнь.
Последнее
обновление:
04.03.2008 |
